3. После детства

. К оглавлению . Показать весь текст .

А что получается с человеком после садистского детства? Если, конечно, в нём не сломали окончательно «аксиому любви» и он не влился ещё одним участником в какую-нибудь зомби-тим?

Те, кто не отделил себя от садистских родителей в своей душе и жизни, кто не противостоит этому злу и не старается его уничтожить на деле – те не могут обрести индивидуальность. Потому что твоя я-концепция не может содержать то, что ненавидит тебя. Любовь – это больше, чем чувство. Человеческое качество, которое невозможно без разума, без логики, без устранения логических противоречий внутри твоей личной теории. 

И вот я, как человек, который по своему складу добрый и лояльный к обществу, не мог просто так отделить того маленького, несчастного ребёнка от общества и матери, которое это общество представляет. Ты же изначально действуешь в рамках теорий, которые берёшь из общества, а они говорят: «Ты мразь и подонок, потому что так говорит твоя мать, а мы запрещаем тебе жаловаться». Это – чудовищно для я-концепции. 

Ты пытаешься рассматривать того маленького несчастного ребенка в качестве части своего «я», протяжённого во времени, но – вместе с ним ты тогда вынужден включать и садистскую мать и предавшее тебя общество. Это невозможно, теория противоречива и если её использовать, тогда тебе надо или стать зомби, или покончить с собой, или отказаться от стандартной я-концепции. Ведь если тот прошлый ребёнок не является частью твоего «я», то ты вчерашний с логической точки зрения – ничем не отличаешься и тоже – посторонний. И ты завтрашний – тоже не ты. 

Расскажу теперь про «практическое исследование» о решении подобных проблем – вроде как после случайного заражения учёного смертоносными бактериями с последующим отчётом учёного – раз уж он остался жив. 

Сразу скажу об исходной позиции и результате. 

Мать изначально воспринимается ребенком как часть его собственного «я» и с этим нет проблем, если детство нормальное. Но это не мой случай. «Люби себя», говорила эта нелюдь издевательски. В контексте моего садистского детства это означало «Люби и меня, твою маму, садистскую нелюдь». Ага, щаз. Я с какого-то момента ненавидел эту комбинацию. И ведь на что-то она рассчитывала, говоря в духе того, что потанцует на моей могиле? Не прямо, а «Вот если бы мой сын покончил с собой, я бы на его могилке потанцевала». Я у неё был единственный сын и она хотела, чтобы я её так порадовал? Ладно, не потанцует уже) И понятно, что включать такую нелюдь вместе с тем маленьким ребенком в состав своей я-концепции – невозможно.

Надо было вырвать себя из этой комбинации – с кровью и мясом, и при этом почти наверняка сдохнуть. Это стало ясно по итогам, а тогда я об этом не знал, впрочем, и выбора не было. 

А теперь о результате. Для «продление я» у меня такое объяснение: то, что является логическим продолжением твоих мыслей и дел – содержит и твой логический эквивалент и является таким немного абстрактным продолжением твоего я. 

Аксиома продолжения «я» — это или логический вариант, как у меня, а если на более популярном уровне, то – «аксиома любви». То, что тебе нравится в целом, притом реализуемое в реальности, ради чего ты живёшь – это и есть продолжение твоего «я». 

Но теория не может быть противоречива. И разрешения (фактического) на истязания детей она содержать не должна. И то общество, которое это разрешает – не должно существовать. 

Лишь признав нынешнее общество своим врагом в вопросе отношения к детям, признав, что оно предало меня – я смог отделить того маленького несчастного ребёнка от садистской матери и предавшего меня общества, а уже после этого восстановить свою я-концепцию. Последствия детства показывают, что истязание детей при безнаказанности преступления разрушает личность человека после такого детства. 

А чтобы создать свою личность – ему надо стать врагом общества – пройдя при этом через опасный период жизни с риском уйти в сферу криминала или погибнуть. Да и не способны в подавляющем большинстве случаев люди пройти этот путь. «Зомби» - типичный итог садистского детства при безнаказанности преступления, поэтому истязания детей – являются именно тяжкими и особо тяжкими преступлениями и должно быть представлены в УК именно в таком виде. 

Заявленная в предыдущем абзаце проблема является ключевой, и именно она делает преступления истязания ребёнка тяжкими или особо тяжкими преступлениями. Есть и другие очень серьёзные проблемы в результате истязания ребёнка у выросшего из этого ребёнка взрослого, они частично были мной рассмотрены в заметке (из двух частей) «Психология длительных изменений. Пилюля не заменит учебу, а обман - реальность. Часть 1 Часть 2». Надо бы их переписать, и дополнить, но это второстепенный вопрос в деле криминализации преступления истязания детей на уровень тяжких и особо тяжких преступлений. А в данной статье я привожу первостепенные и достаточные доводы – на мой взгляд – для такой криминализации.

Теперь о процессе преодоления проблем с разрушенной личностью:

Если я не могу выстроить я-концепцию индивидуальности в силу истязаний в период своего детства, то у меня есть только данное настоящее время и нет ничего, что было бы моим «я» вне этих настоящих рамок. Смерть? Так я вообще не существую вне рамок настоящего и труп там после настоящего или кто-то живой – никакой разницы!

Я выходил из дома не зная, вернется ли тот человек, который есть продолжение моей «траектории» (не моего «я») вечером домой живой или где-то будет валяться его труп. Искал ответ на вопрос о смерти, влезая в опасные ситуации, и был готов умереть сам, и убить кого угодно. Другое дело, что хороших людей мне убивать ни разу не хотелось. А плохие люди сразу отступали, мне даже голоса повышать не требовалось. Очень странное ощущение и очень странно, как я остался жив – не то, что в течение нескольких лет такой жизни, а хотя бы и за один месяц.

Здоровье, кстати, я себе тогда здорово испортил, не из-за конфликтов, кстати, а купаясь в пруду среди льдинок без тренировки, испытывая какую-то опасную «химию», изучая, является ли мой организм чем-то вроде машины, за травмами которого я могу наблюдать «со стороны», не обращая внимания на боль и т.п.

На уровне мгновения оказалось, что просто интересно думать о будущем, изучать вопросы, получать информацию и т.д. Иначе настоящее без всего этого представления о времени и «траекториях тел» - слишком скучное. И никакой примитивный экстрим не заменит изощренности и разнообразия мыслей. А о себе думать или о других – кого или что ты любишь – не имеет значения. Не в «я» дело, а в том, что о каких-то «траекториях тел» интересно думать и заботиться – независимо от того, есть ты там, в будущем, или нет.

И вот такое осознание того, что ты любишь «с чистого листа» постепенно позволило мне и в своём детстве отделить несчастного, но очень умного и хорошего ребенка от той мрази, в руки которых он попал – в том числе и от тех мразей в обществе, которые предавали этого ребенка и требовали от него соглашаться с преступлениями против него. Такие мрази не должны ходить на свободе. 

Тот, над кем издевались садистские родители (или родитель) и кто не сдался и стремиться к устранению подобных нелюдей из общества – тот подвергается нападкам, самым гнусным от моральных уродов антиювенальщиков. И этим моральным уродам ничего не стоит вредить детям этого человека – чтобы вопить затем «вот ты же не смог уберечь своих детей!». Поэтому, чтобы заводить детей в таких условиях, нужно иметь высокую степень защищенности – жену из числа единомышленников и высокое социальное положение хотя бы. Ничего такого у меня нет. А без этого заводить детей я не решался и не решусь, видимо. Это просто ответ на претензии от «практиков». «Теоретики» тоже нужны, потому что если бы практики соображали, то мне не пришлось разбираться со всем тем дерьмом, которое они устраивают в отношениях с детьми.